Антон Заньковский. Децизионизм: учение К. Шмитта в контексте Теории Многополярного Мира

Особенная ситуация, случай из ряда вон, когда действующие законы бессильны, а принятие решения не терпит отлагательств, – тогда ответственность ложится на плечи суверена. На этом положении базируется децизионизм, учение К. Шмитта, придающее  особое значение факту личного решения в сфере политики и права. В "Политической теологии" К. Шмитт демонстрирует теоретические лакуны в правовом нормативизме и заявляет, что право в сущности ситуативно: нормы закона действуют до тех пор,  пока ситуация разворачивается в сфере относительного порядка, но Политическое порой выходит за рамки этой сферы. Опираясь на идеи консервативного мыслителя Доносо Кортеса, Шмитт противопоставляет буржуазному культу дискуссии личное решение, основанное на особых полномочиях.

Эрнст Юнгер, идейный соратник К. Шмитта, был хорошо знаком с теоретиком децизионизма, мыслители состояли в многолетней  переписке. В романе "Гелиополь" Юнгер художественно воспроизвёл "учение о решении". Речь идёт об  эпизоде в военной школе, когда лиценциат велит ученикам, солдатам, решить стратегическую задачу под названием "мост Мазирах"; он обращается к путевым заметкам, где дано описание опасного участка на древнем торговом пути. Узкая тропа, шириной не более двух ладоней, по которой с трудом проходят мулы, тянется вдоль отвесной  скалы над пропастью. Внизу плещется море. Скала изгибается полумесяцем так, что другой стороны тропы не видно. – В этом и состоит наибольшая опасность, ведь скалу нельзя обойти, нет иного способа провести караван, а возможность встречного движения грозит гибелью. Ступив на тропу, уже нельзя повернуть назад, поэтому прежде дают голосовой сигнал на подобии крика муэдзина. Но однажды два каравана, арабский и еврейский, не расслышали друг друга и встретились на излучине тропы. Арабы везли золото, а евреи – соль. Ученикам военной школы предлагают описать дальнейшее – наиболее достоверное – развитие событий и попытаться решить конфликт оптимальным способом.  В условиях задачи были даны и личные характеристики предводителей обеих сторон. Справился только один ученик, будущий спутник главного героя; самые бездарные ученики сказали, что евреи должны уступить по определению; кто-то смирился с неизбежным столкновением, описав наиболее оптимальный способ атаки; и только один различил в предводителе сарацинов благородную личность, способную действовать разумно:

 Абд-аль-Салам единственный, кто мог справиться с создавшейся ситуацией. Ему надлежало принять решение. Он сильный и богатый человек, обладающий как дорогим товаром, так и милостью; он человек княжеской породы. От него зависит быть войне или миру.

Аль-Салам действует решительно: сперва он успокаивает своих людей, предотвращая военное столкновение, которое в данных обстоятельствах неизбежно привело бы к всеобщей гибели; затем, вступив в переговоры с евреями, он покупает груженных солью мулов, которых сбрасывают в пропасть, завязав животным глаза.

Антропология суверена, описанная Э. Юнгером, отвечает характеристикам  философа-правителя у Платона.  Вспомним платоновское трёхчастное деление души: разумное, яростное и вожделеющее начало – они соответствуют природе государства, состоящего из  философов, стражей и ремесленников.  Аль-Салам на мосту Мазирах действует, руководствуясь исключительно философским разумом,  одолевая корыстное начало вожаков еврейского каравана и предотвращая несвоевременную активность яростного, оборонительного начала собственной стражи. Юнгер показывает, кто является сувереном, – человек, мыслящий реалистично, чуждый кшатрийским аффектам и меркантильной рассудочности. Небезынтересно сопоставить платоновское учение о началах души с онтологией индийской философской школы  санкхья. Согласно этому учению материя состоит из трёх начал: тамас, раджас и саттва, которые в точности соответствуют платоновской стратификации государства и души. Тамас – инертное начало, причина невежества и лени, раджас –страстное, причина жизненных стремлений, любви и ненависти, саттва – начало святости, отвечает философскому разуму. Саттвой преисполнены брахманы, раджас – прерогатива воинов,  кшатриев, в остальных варнах в той или иной степени преобладает тамас.  В «Государстве» находим следующий пассаж:

Итак, способности рассуждать подобает господствовать, потому что мудрость и попечение обо всей душе в целом — это как раз ее дело, начало же яростное должно ей подчиняться и быть ее союзником. <…> И не правда ли, как мы и говорили, сочетание мусического искусства с гимнастическим приведет эти оба начала к созвучию: способность рассуждать оно сделает стремительнее и будет питать ее прекрасными речами и науками, а яростное начало оно несколько ослабит, смягчая его словами и успокаивая гармонией и ритмом.

Именно гимнастическое искусство, согласно Платону, приводит оба начала к созвучию. В свою очередь, философия санкхья легла в основу другой классической индийской школы – йоги, где большое значение придают особым гимнастическим практикам.

Мы подробно рассмотрели антропологию суверена, основанную на децизионизме К. Шмитта и представленную Эрнстом Юнгером в романе «Гелиополь», показав её родство с платоновской и индийской антропологией господ. В завершении своего доклада я хотел бы показать актуальность децизионизма в современной российской политике и сфере международных отношений.

Теория Многополярного Мира зиждется на признании особого значения каждой конкретной цивилизационной ментальности, которая обуславливает законодательную, правовую базу того или иного политического региона. Признание принципиальных различий культурных архетипов, прасимволов цивилизаций (по Шпенглеру) ведёт к признанию плюральности поведенческих норм и, соответственно, к плюральности права, что в корне противоречит идее всеобщего сборника унифицированных «прав человека». Доказательство научной правоты Теории Многополярного Мира логически ведёт к пересмотру уже закреплённых законов, которые могут быть признаны некоренными для данного культурного региона, т.е. неудобными. Например, на общегосударственном уровне народ признаёт правомерным решение суверена о заключении под стражу вора-олигарха, даже если в ходе судебного разбирательства нарушены все юридические нормы. Особый случай твердо закреплён в русском сознании, поэтому общество готово делегировать право последнего решения первому суверену, статус которого гипертрофирован относительно  обычного президентского статуса, что закономерно проистекает из традиции  российского государства.

Чтобы противостоять интеграции либеральной идеологии во внутреннюю политику страны, власть должна опираться на альтернативную теоретическую базу, на полноценную, конкурентоспособную  правовую систему. Заявленная программа «суверенной демократии» заслуженно подвергается критике со стороны оппонентов существующего режима, т.к. не ясны  базовые положения  этой программы, которых, предположительно, вовсе не существует в виде внятной системы. В этом контексте децизионизм  К. Шмитта может служить  базисом для идейного оживления понятия «суверенности», которая приобрела бы положительный смысл в новой коннотации; помимо ставки на суверенитет относительно внешнего гегемона (что и составляет на данный момент единственное идейное содержание понятия), будет сделан акцент на самой фигуре суверена,  что создаст правовую базу для легитимизации смысла русской политики – архетипа  самодержца, ведь без него у России нет ни прошлого, ни будущего.